О петербургской революции 2017 года
Петербург находится на пороге радикальных градостроительных изменений, которые преобразят сложившиеся представления о городском пространстве и становых осях городской жизни.
Многие укорененные петербуржцы, если попросить их описать градостроительную эволюцию последних двух десятилетий, расскажут историю в жанре знаменитого французского кукольного театра ужасов «Гран-Гиньоль». И действительно, жизнь давала немало примеров для переживаний – выход больших денег на подмостки петербургского строительного рынка в начале нулевых годов ознаменовался масштабными эстетическими бесчинствами, применением всевозможных запрещенных правовых приемов, атаками на здравый смысл и т.д. и т.п.
Главная претензия горожан к строителям – беспардонное вторжение в сложившуюся среду центральной части исторического Петербурга. Разумеется, на войне как на войне – и градозащитники далеко не всегда бывали правы. Но в целом их можно только благодарить за энергию, с которой они защищали (и продолжают защищать) старый город от бестактных и, главное, непродуманных проектов. Проектов, которые на самом деле не повышают, а понижают ценность инвестиций в совокупный капитал – и города в целом, и каждого владельца недвижимости в отдельности.
Словом, может быть, и не стоит расспрашивать укорененного петербуржца о градостроительной истории последних десятилетий… Но, так или иначе, попробуем добавить к характерному для питерского мировосприятия гиньолю немного бодрящих нот из театра варьете.
Питер «распоясался»
Есть и хорошие новости. Как ни странно, они связаны с экономическим спадом, который так явно, и не в лучшую сторону, повлиял на спрос. Спрос сократился, цена проектов в центре, с учетом общественных возмущений, резко выросла, а ковровая застройка целинных земель за кольцевой автодорогой во многом потеряла смысл. И строители вернулись в город. Но в какой город?
Возможно, наш читатель уже слышал словосочетание «серый пояс». Речь идет об огромных площадях, прилежащих к историческому центру, испокон веков занятых чем-то нежилым – железными дорогами, портами, старыми заводами, складами, казармами и т.д. В свое время советский Ленинград как бы переступил через этот «пояс» и пошел развиваться куда-то дальше, в бывшие пригороды дореволюционного Петербурга. А промышленные зоны так и остались нетронутыми – а это, на секундочку, чуть ли не пятая часть питерской территории. Недавний строительный бум как бы повторил маршрут советских градостроителей – девелоперы XXI века стремились развивать проекты или в самом сердце города, в его центре, или уходили в то прекрасное далёко, которое позволяло им строить массовое жилье по сходной цене.
Теперь само понятие центра города меняет свое содержание – в этом и состоит хорошая новость. В строгом своем значении центр – это территория на левом берегу Невы в радиусе примерно трех километров от Зимнего дворца. Сегодня центром города по факту называют Петербург в условных границах 1917 года. Причем, как правило, работают строители через сто лет после революции именно в бывшем «сером поясе». И это прекрасно – священные для петербуржцев открыточные виды если не полностью, то во многом получают шанс на неприкосновенность, а город – на новое, интересное, без градостроительных каверн, развитие.
«Рай для девелопера»
С этой точки зрения характерен пример Лиговского проспекта, который начинается неподалеку от Московского вокзала, а заканчивается где-то далеко за Обводным каналом, у Московского проспекта. При этом Лиговка – и далекая, и близкая – до самого недавнего времени считалась местом скорее опасным, и уж никак не престижным. Близость железной дороги с ее шумами, вокзала с его разношерстными, часто неспокойными типажами, неубиваемые легенды 20-х годов прошлого столетия в жанре «на Лиговке малину накрыли мусора», архитектурная пересортица всех эпох, мутные воды Обводного – все это скорее отталкивало, чем привлекало.
Однако новое градостроительное время позволяет переосмыслить Лиговку. Транзитная ее природа оборачивается отличной транспортной доступностью. Обводный одевается в столичный гранит. Отсутствие каких-то неприкосновенных памятников развязывает руки современным архитекторам – и они в этой локации уже активно работают. Более того, сегодня можно говорить о двух Лиговках – условно, «верхней» и «нижней». Последняя – та часть проспекта, что ближе к Московскому – тяготеет к классическому питерскому градостроительству. А вот разнокалиберная эстетика «верхней», старой части проспекта пока сохраняет обаяние, провинциальное в лучшем смысле этого слова. Лиговка в заорганизованном имперском Петербурге – как бы кусочек старого уютного русского города, Симбирска или Саратова, но только не на Волге, а на Неве.
Сегодня мы воспринимаем застройку бывших промышленных зон города как нечто, свойственное именно нашему времени. Но, конечно, всё новое – это хорошо забытое старое, и актуальное слово «редевелопмент» не должно сбивать нас с толку. По мере того, как земля в центральной части города дорожала, девелопер дореволюционной поры (какой-нибудь разворотливый купец или предприимчивый крестьянин из Ярославской губернии) искал и находил интересные участки под застройку среди всякого рода тогдашней «промки». Собственно, и критерии были примерно те же, что и сейчас – близость к центру, хороший транспорт… Одними из первых такой перестройке подверглись обширные кварталы между Невским проспектом и Синопской набережной. Место мучных бирж, амбаров, лесных складов, не столичного формата купеческих домов (следы этой логистической инфраструктуры и сохраняются и сейчас) занимали большие жилые комплексы с новым качеством бытового комфорта – центральным отоплением, водопроводом, телефоном. Не вина тех девелоперов, что редевелопмента затянулся на сто с лишним лет, так уж получилось, сегодня процесс продолжается - в необычно гармоничных для петербургского редевелопмента условиях, поскольку старое в этих местах вовсе не противоречит новому и новейшему.
И снова о воде
Нева, физическая ось питерской жизни, конечно, прекрасна. Однако нельзя не отметить, как плохо мы ее знаем. Если спросить того самого укорененного петербуржца, как часто он видел Неву выше моста Володарского, то он вынужден будет признать, что или вообще не видел или как-то пару раз, скорее случайно. Между тем, именно выше мостов можно познакомиться с той рекой, которую знали и любили наши пращуры, от Александра Невского до Петра Великого – с мощной рекой, не стесненной корсетами каменных набережных, с чудными береговыми очертаниями, которые открываются из окон высоких домов в Рыбацком.
Вообще, Нева как транспортная артерия когда-то во многом создала этот город, а сегодня дает огромный простор для его переосмысления, нового раскрытия. Обернемся на пару-тройку десятилетий назад – что такое берег Невы между старинным Финляндским железнодорожным и новым Вантовым мостами? Все та же «промка», классический «серый пояс», с захламленными, необжитыми берегами… Но обаяние (заметьте, мы все время возвращаемся к этому слову) Невы, ее пространства, ее силы таково, что стоит приложить усилие – и вчерашняя окраина превращается в живую часть большого современного города.
Похожую эволюцию переживает и другой осколок промышленного Петербурга-Ленинграда – Петровский остров. Там к энергии невских вод прибавляется элегантная меланхолия Финского залива. Кстати, у Петровского, как и у Лиговки, странная судьба – когда-то дачное место, в вечном хаосе питерской градостроительной политики остров стал застраиваться фабриками и заводами. В итоге, в отличие от своих соседей – Елагина и Крестовского островов, которым аристократические усадьбы обеспечили рекреационное, парковое применение, – Петровский до самого недавнего времени был плохо знаком широкой петербургской публике. И даже яхт-клуб с эффектными ресторанами на стрелке Петровского мало повлиял на его анонимное существование. А чем он, собственно, хуже Крестовского? Правильный ответ – ничем. И это прекрасно понимают строители – уже сейчас они возводят на Петровские жилые комплексы, которые позволят острову конкурировать с элитными собратьями с соседних островов.
Полюбить революцию
Тот важнейший градостроительный процесс, начало которого мы наблюдаем сегодня – масштабное освоение бывших промышленных территорий – не может быть быстрым. Но не будет преувеличением сказать, что Петербург находится на пороге революционных градостроительных изменений, изменений, которые позволят раскрыть новые возможности, радикально преобразят сложившиеся представления о городском пространстве и становых осях городской жизни.
Удивительно, но, кажется, именно сейчас пришло время стратегических инвестиций в петербургскую недвижимость. Конечно, многое пока неопределенно, туманно, но ведь не даром говорят – покупай на слухах, продавай на новостях…
Ицка Мышь
Многие укорененные петербуржцы, если попросить их описать градостроительную эволюцию последних двух десятилетий, расскажут историю в жанре знаменитого французского кукольного театра ужасов «Гран-Гиньоль». И действительно, жизнь давала немало примеров для переживаний – выход больших денег на подмостки петербургского строительного рынка в начале нулевых годов ознаменовался масштабными эстетическими бесчинствами, применением всевозможных запрещенных правовых приемов, атаками на здравый смысл и т.д. и т.п.
Главная претензия горожан к строителям – беспардонное вторжение в сложившуюся среду центральной части исторического Петербурга. Разумеется, на войне как на войне – и градозащитники далеко не всегда бывали правы. Но в целом их можно только благодарить за энергию, с которой они защищали (и продолжают защищать) старый город от бестактных и, главное, непродуманных проектов. Проектов, которые на самом деле не повышают, а понижают ценность инвестиций в совокупный капитал – и города в целом, и каждого владельца недвижимости в отдельности.
Словом, может быть, и не стоит расспрашивать укорененного петербуржца о градостроительной истории последних десятилетий… Но, так или иначе, попробуем добавить к характерному для питерского мировосприятия гиньолю немного бодрящих нот из театра варьете.
Питер «распоясался»
Есть и хорошие новости. Как ни странно, они связаны с экономическим спадом, который так явно, и не в лучшую сторону, повлиял на спрос. Спрос сократился, цена проектов в центре, с учетом общественных возмущений, резко выросла, а ковровая застройка целинных земель за кольцевой автодорогой во многом потеряла смысл. И строители вернулись в город. Но в какой город?
Возможно, наш читатель уже слышал словосочетание «серый пояс». Речь идет об огромных площадях, прилежащих к историческому центру, испокон веков занятых чем-то нежилым – железными дорогами, портами, старыми заводами, складами, казармами и т.д. В свое время советский Ленинград как бы переступил через этот «пояс» и пошел развиваться куда-то дальше, в бывшие пригороды дореволюционного Петербурга. А промышленные зоны так и остались нетронутыми – а это, на секундочку, чуть ли не пятая часть питерской территории. Недавний строительный бум как бы повторил маршрут советских градостроителей – девелоперы XXI века стремились развивать проекты или в самом сердце города, в его центре, или уходили в то прекрасное далёко, которое позволяло им строить массовое жилье по сходной цене.
Теперь само понятие центра города меняет свое содержание – в этом и состоит хорошая новость. В строгом своем значении центр – это территория на левом берегу Невы в радиусе примерно трех километров от Зимнего дворца. Сегодня центром города по факту называют Петербург в условных границах 1917 года. Причем, как правило, работают строители через сто лет после революции именно в бывшем «сером поясе». И это прекрасно – священные для петербуржцев открыточные виды если не полностью, то во многом получают шанс на неприкосновенность, а город – на новое, интересное, без градостроительных каверн, развитие.
«Рай для девелопера»
С этой точки зрения характерен пример Лиговского проспекта, который начинается неподалеку от Московского вокзала, а заканчивается где-то далеко за Обводным каналом, у Московского проспекта. При этом Лиговка – и далекая, и близкая – до самого недавнего времени считалась местом скорее опасным, и уж никак не престижным. Близость железной дороги с ее шумами, вокзала с его разношерстными, часто неспокойными типажами, неубиваемые легенды 20-х годов прошлого столетия в жанре «на Лиговке малину накрыли мусора», архитектурная пересортица всех эпох, мутные воды Обводного – все это скорее отталкивало, чем привлекало.
Однако новое градостроительное время позволяет переосмыслить Лиговку. Транзитная ее природа оборачивается отличной транспортной доступностью. Обводный одевается в столичный гранит. Отсутствие каких-то неприкосновенных памятников развязывает руки современным архитекторам – и они в этой локации уже активно работают. Более того, сегодня можно говорить о двух Лиговках – условно, «верхней» и «нижней». Последняя – та часть проспекта, что ближе к Московскому – тяготеет к классическому питерскому градостроительству. А вот разнокалиберная эстетика «верхней», старой части проспекта пока сохраняет обаяние, провинциальное в лучшем смысле этого слова. Лиговка в заорганизованном имперском Петербурге – как бы кусочек старого уютного русского города, Симбирска или Саратова, но только не на Волге, а на Неве.
Сегодня мы воспринимаем застройку бывших промышленных зон города как нечто, свойственное именно нашему времени. Но, конечно, всё новое – это хорошо забытое старое, и актуальное слово «редевелопмент» не должно сбивать нас с толку. По мере того, как земля в центральной части города дорожала, девелопер дореволюционной поры (какой-нибудь разворотливый купец или предприимчивый крестьянин из Ярославской губернии) искал и находил интересные участки под застройку среди всякого рода тогдашней «промки». Собственно, и критерии были примерно те же, что и сейчас – близость к центру, хороший транспорт… Одними из первых такой перестройке подверглись обширные кварталы между Невским проспектом и Синопской набережной. Место мучных бирж, амбаров, лесных складов, не столичного формата купеческих домов (следы этой логистической инфраструктуры и сохраняются и сейчас) занимали большие жилые комплексы с новым качеством бытового комфорта – центральным отоплением, водопроводом, телефоном. Не вина тех девелоперов, что редевелопмента затянулся на сто с лишним лет, так уж получилось, сегодня процесс продолжается - в необычно гармоничных для петербургского редевелопмента условиях, поскольку старое в этих местах вовсе не противоречит новому и новейшему.
И снова о воде
Нева, физическая ось питерской жизни, конечно, прекрасна. Однако нельзя не отметить, как плохо мы ее знаем. Если спросить того самого укорененного петербуржца, как часто он видел Неву выше моста Володарского, то он вынужден будет признать, что или вообще не видел или как-то пару раз, скорее случайно. Между тем, именно выше мостов можно познакомиться с той рекой, которую знали и любили наши пращуры, от Александра Невского до Петра Великого – с мощной рекой, не стесненной корсетами каменных набережных, с чудными береговыми очертаниями, которые открываются из окон высоких домов в Рыбацком.
Вообще, Нева как транспортная артерия когда-то во многом создала этот город, а сегодня дает огромный простор для его переосмысления, нового раскрытия. Обернемся на пару-тройку десятилетий назад – что такое берег Невы между старинным Финляндским железнодорожным и новым Вантовым мостами? Все та же «промка», классический «серый пояс», с захламленными, необжитыми берегами… Но обаяние (заметьте, мы все время возвращаемся к этому слову) Невы, ее пространства, ее силы таково, что стоит приложить усилие – и вчерашняя окраина превращается в живую часть большого современного города.
Похожую эволюцию переживает и другой осколок промышленного Петербурга-Ленинграда – Петровский остров. Там к энергии невских вод прибавляется элегантная меланхолия Финского залива. Кстати, у Петровского, как и у Лиговки, странная судьба – когда-то дачное место, в вечном хаосе питерской градостроительной политики остров стал застраиваться фабриками и заводами. В итоге, в отличие от своих соседей – Елагина и Крестовского островов, которым аристократические усадьбы обеспечили рекреационное, парковое применение, – Петровский до самого недавнего времени был плохо знаком широкой петербургской публике. И даже яхт-клуб с эффектными ресторанами на стрелке Петровского мало повлиял на его анонимное существование. А чем он, собственно, хуже Крестовского? Правильный ответ – ничем. И это прекрасно понимают строители – уже сейчас они возводят на Петровские жилые комплексы, которые позволят острову конкурировать с элитными собратьями с соседних островов.
Полюбить революцию
Тот важнейший градостроительный процесс, начало которого мы наблюдаем сегодня – масштабное освоение бывших промышленных территорий – не может быть быстрым. Но не будет преувеличением сказать, что Петербург находится на пороге революционных градостроительных изменений, изменений, которые позволят раскрыть новые возможности, радикально преобразят сложившиеся представления о городском пространстве и становых осях городской жизни.
Удивительно, но, кажется, именно сейчас пришло время стратегических инвестиций в петербургскую недвижимость. Конечно, многое пока неопределенно, туманно, но ведь не даром говорят – покупай на слухах, продавай на новостях…
Ицка Мышь